![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
ethicsrussia
Почти два года назад вышла моя колонка с провокационным названием «Как рухнет режим?». Основная мысль заключалась в том, что созданная Владимиром Путиным система обладает определенным иммунитетом к различным политическим потрясениям:
*в ответ на рост недовольства граждан внутренней политикой она переключается на внешнюю;
*собственным экономическим проблемам она нашла причину в лице врагов – внешних и внутренних;
*обвинениям в антидемократизме противопоставила российскую державную идеологию.
Все это создает власти большую поддержку, а ее оппоненты – как неудачники, воздыхающие о 1990-х, так и молодые либералы, больше желающие уехать из страны, чем изменить ее – ненавидят друг друга сильнее, чем правящую элиту. Именно поэтому, как кажется, никакие серьезные политические вызовы российскому режиму не грозят.
Эта часть прогноза подтвердилась. Население не разочаровалось в элитах, даже несмотря на экономический кризис; оппозиция не сплотилась даже на фоне жестокого убийства одного из ее лидеров. Что бы ни делала власть:
*изымала пенсии,
*замораживала зарплаты,
*повышала цены на продукты,
*запрещала ввозить из-за границы продукты
– ее популярность остается на рекордных уровнях. Оппозиция разобщилась практически до предела и проиграла все, что только возможно. Запад попривык к новому путинскому порядку и даже задумался о пользе популизма.
Поэтому и сегодня и сейчас Кремль не ждет проблем, от политических катаклизмов:
*от крупных терактов
*допинговых скандалов,
*нового обострения в отношениях с Западом.
*«чеченского» результата на предстоящих президентских выборах
Основная цель российской власти - максимальное личное обогащение и единственный фактор, который может повлиять на нее – это невозможность такого обогащаться, как прежде.
В конце 2014 года казалось, что падение цен на нефть и серьезные потрясения, вызванные реакцией российского бизнеса на внешние факторы, могут в относительно короткой перспективе вывести систему из равновесия – этого не случилось. Впрочем борьба за контроль над финансовыми потоками обострилась: ее жертвами стали Хорошавин и Гайзер, Белых и Улюкаев; десятки заметных чиновников и близких к ним предпринимателей были задержаны или пустились в бега. Многим стало понятно, что в стране реальной властью обладают не министры, а люди, управляющие финансовыми потоками госкорпораций. Опасения относительно резкого сокращения финансовых потоков не оправдались; из-за параллельного снижения курса рубля и цен на нефть, бюджет показал намного меньшую дефицитность, чем ожидалось, а экономическая рецессия позволила удержать инфляцию на низкой отметке. Правящей элите кажется что «корпорация Россия» не находится на грани банкротства – и, соответственно, нет поводов сомневаться в своих ближайших перспективах. Однако горизонт будущего режима за последних эти два года сильно затянуло облаками.
Во-первых, кризис 2014–2016 годов показал, что Россия, осталось сырьевой державой и вряд ли скоро встроится в постиндустриальный мир. Если в конце 2000-х в условиях падения цен на нефть в Кремле мечтали о модернизации, в последние годы о ней даже не вспоминают. Итогом текущего кризиса стала «новая нормальность» на фоне $50 за баррель, пришедшая на смену «старой нормальности», соответствовавшей $100 за баррель. Эта нормальность в то же время привела к еще большему подчинению бизнеса государству, к архаизации экономики и сознания, к апологии закрытости и примитивизма. Так что, путинская система ищет все новые и новые «нормальности» по мере трендового снижения цен на нефть. В России экономика не развивается, из нее уходят деньги и человеческий капитал – и в итоге каждая новая «нормальность» становиться все менее нормальной. Общий тренд последних лет: корпорация с центром прибыли в Кремле и высокими издержками становиться все более убыточной вследствие снижения выручки. Сегодня Россия не может сравниваться в экономическом отношении ни с развитыми демократиями, ни с Китаем, ни с государствами Персидского залива. Они все либо уже реализует масштабные планы экономического прорыва, либо запускают их в ближайшее время. И здесь важно учитывать три фактора:
*стремление США приблизиться к энергетической независимости;
*сохраняющаяся в Европе приверженность к повышению экологических стандартов и использованию возобновляемой энергии неизбежное превращение
*нефтедобывающих стран Ближнего Востока из сырьевых в индустриальные с их заинтересованностью в относительно дешевой нефти, чем сверхдорогой.
Во-вторых, смена стиля поведения, а произошла она после 2014 года, – также не добавляет оптимизма. Экономический подъем первой половины 2000-х годов был обусловлен не только высокими ценами на нефть и поведением инвесторов, но также и тем, что государство было относительно дешевым. В 2001 году расходы федерального бюджета на оборону, безопасность и общегосударственные нужды составляли 3,4% ВВП, а к 2014 году они выросли уже до 9,2% ВВП. Увеличилась коррупционная составляющая: дорого строится в год втрое меньше чем в 2000, а расходы по этой статье выросли более чем в 4,7 раза.
Бюрократия цепко держит страну в когтях и не собирается допускать повышения эффективности – напротив, расходы только растут по мере смещения акцента с экономического консенсуса на политический. Эта ситуация приближает банкротство «корпорации Россия» не со стороны выручки, а со стороны издержек. Даже в 2014 году, в период наиболее острой фазы войны с Украиной, трудно было представить, что рост непроизводительных расходов будет столь устойчивой и непреодолимой тенденцией.
Сегодняшняя Россия – отнюдь не Советский Союз, пытавшийся противостоять Америке в 1980-е годы по размеру военных расходов. Экономика России совершенно не способна к функционированию в стрессовом режиме, в котором советская система работала десятилетиями. Выйти из состояния искусственно созданной политической напряженности Путин не может – иначе как объяснять внутренние проблемы, если нет внешнего врага? Страна движется по пути, который неизбежно обернется экономическим коллапсом и крахом экономической модели Путина. Вопрос состоит не в том, случится это или нет, а в том, когда это произойдет. И я думаю, что не о десятилетиях идет речь.
В ближайшие несколько лет мировую экономику постигнет очередной циклический кризис – а Россия переживает такие потрясения тяжелее, чем даже те страны, в которых эти кризисные тенденции рождаются. Новый кризис придет из Китая, где экономика в последние годы работает за счет государственных инвестиций и растрачивания резервов, вследствие чего там сформировались классические "экономические пузыри" как на кредитном рынке, так и в сфере недвижимости. Кризис из Китае окажется очень болезненным для России: он обрушит мировые цены на сырье, перечеркнет ряд совместных проектов в энергетической сфере и продемонстрирует всему миру пределы автократической модернизации. Он восстановит приоритет (а возможно и доминирование) Запада в той глобальной геополитической модели, которую Россия самонадеянно вознамерилась не только игнорировать, но и поменять.
Кроме того, достаточно скоро В.В. Путин утратит формальную политическую легитимность. Перед ним встанет выбор – или официально провозгласить себя пожизненным вождем, или в который раз стать главой карманного правительства, или закончить свою политическую карьеру. На этом фоне у нынешних высших представителей политического класса возникает вопрос: стоит ли бороться за свои позиции? Феодальная выгодность «владения Россией» обретает критическое значение – если территория находиться в застое, смена власти становится фактически неизбежной. И дело не в народных возмущениях или в действиях оппозиции – они лишь могут расшатать режим, либо, как в Венесуэле, обеспечить легитимность новому правительству. Нет, режим России окажется уязвимым, когда достигнет самим им установленного срока институциональной легитимности. Мы видели в 2008 и 2012 годах, как он стремился продлить данный срок, но скоро фантазии исчерпают себя.
Начало 2017 года кажется благоприятным для режима, потому, что Владимир Путин якобы укрепляет свои позиции внутри страны, подчеркивая, что Россия заложила глобальный консервативный тренд и как всегда, находится на верном пути. Пропаганда Путина утверждает, что его популизму и идеологии следуют во всем мире. Брекзит и Трампа, декларируемые победы консерваторов на выборах во Франции и Италии, успехи радикальных партий в других европейских странах – все это используется властью для демонстрации успешности Владимира Владимировича во внешней политике. Предпологается, что население России, готово и дальше убеждать себя в том, что эти успехи по телевизору выступают адекватным заменителем экономической деградации в холодильнике. Однако совпадение идеологем – явление сугубо временное; опыт европейцев и американцев давно их научил разбираться в «таких, как Путин». Россия же стремиться стать настолько традиционалистской и так укрепиться в мнении о своей избранности, что любая здравомыслящая волна из Запада, является для нее огромным откровением.
Иначе говоря, изменение существующего режима в России не может произойти в рамках цивилизованного электорального процесса или как результат мощного народного выступления. Пришло время этой элите «устать», так же, как устал один из ее прежних вождей, заложивший основы нынешнего режима семнадцать лет назад. Если же оценивать временнoй горизонт, на котором такая накопленная усталость станет смертельно опасной, предположу, что в ближайшие два-три месяца Россия обойдется без особых перемен.
Tags:
